Профессора Преображенского из «Собачьего сердца» можно назвать одним из самых известных врачей российской литературы. Он провел небывалую операцию по пересадке гипофиза и семенных желез повесы Клима Чугункина дворняге Шарику, в результате чего пес превратился в человека. Из этого не вышло ничего хорошего, а сама медицинская процедура может показаться далеким от медицины людям полной выдумкой автора. На самом деле это не совсем так – эксперименты по омоложению не раз проводились в медицине, а у Филиппа Филипповича было сразу несколько реальных прототипов.
Гинеколог Николай Михайлович Покровский
Историкам и биографам, которые анализировали «Собачье сердце», не пришлось далеко ходить. Первым кандидатом на роль профессора стал близкий родственник писателя и брат его матери. Николай Михайлович Покровский был известным в Москве гинекологом и имел большую практику на дому. Он жил на Пречистенке в доходном здании, построенном по проекту архитектора Кулагина, которое в округе называли Кулагинским. А Филипп Филиппович, согласно сюжету повести, проживал в Калабуховском доме – не заметить схожести названий невозможно. Фамилию Покровский врач получил от предков-священнослужителей, в честь праздника Покрова пресвятой Богородицы. Предком главного героя «Собачьего сердца» тоже был протоиерей, а фамилия Преображенский относится к другому празднику – Преображения Господня.
В квартире, которую Николай делил со своим братом и коллегой Михаилом, Булгаков побывал в 1916 году. Семикомнатные апартаменты практически точно описаны в романе вместе с их жильцами – помимо Николая и Михаила, в 1920 году там проживали две их племянницы, Оксана и Александра. Женщины не считались прислугой, но помогали родственникам вести хозяйство. А одно время в квартире в Кулагинском доме жила и собака породы доберман-пинчер.
Первая жена писателя Татьяна Лаппа утверждала, что сразу узнала в профессоре Преображенском Николая Михайловича. Он был сварливым, непокладистым, носил пышные усы и постоянно напевал что-то. О сложности натуры родственника говорили также вторая супруга Булгакова Любовь Белозерская и племянницы Покровского. Они шутили, что угодить дяде Коле невозможно – он не советовал им рожать детей, но при этом запрещал делать аборты. Николай Покровский был убежденным холостяком, но, в отличие от Преображенского, с удовольствием ухаживал за молодыми девушками. Говорят, что булгаковский родственник тоже без труда узнал в Филиппе Филипповиче себя и сильно обиделся на племянника.
Хирург Сергей Абрамович Воронов
Реклама «Возможно ли омоложение?», которую заметил Шарик, является одним из ключевых вопросов повести. В 20-е годы этой темой активно занимался российский хирург Сергей (Самуил) Воронов. Рожденный в бедной еврейской семье, он сумел пройти путь от глухого села в Тамбовской губернии до лучших университетов мира и завоевать славу одного из самых скандальных ученых мира. Еще будучи студентом, Сергей, которого называли Сержем, стал приверженцем метода ксенотрансплантологии, или пересадке органов животных человеку. Воронов был учеником известного медика Шарля Броун-Секара, а впоследствии сумел превзойти своего учителя.
Изучать медицину Воронов начал во Франции, потом жил в Египте, изучал последствия кастрации у евнухов и ставил эксперименты по пересадке органов на животных. В начале XIX века Сергей Абрамович провел первую успешную операцию – пересадил человеку щитовидную железу шимпанзе. Потом была успешная трансплантация половых желез павиана 74-летнему мужчине, который в результате хирургического вмешательства помолодел на 15-20 лет. В медицинских кругах Европы Воронову регулярно устраивали овации – точно так же, как Филиппу Филипповичу, предъявившему Шарикова коллегам. Хирург мечтал поставить омоложение с помощью обезьяньих органов на поток и хотел создать специальные питомники для получения достаточного количества биоматериала.
Исследования Сержа Воронова поддерживали сотни знаменитостей, мечтавших вернуть себе молодость – от турецкого президента Мустафы Ататюрка до актрисы Сары Бернар. Но через некоторое время отношение общества кардинально переменилось. Хирурга обвинили в неэтичности и нарушении моральных законов, а его пациенты начинали стремительно стареть – природа в конце концов брала свое. Воронов умер в забвении в Швейцарии, а через много лет после его смерти научный мир признал ценность исследований врача в вопросе борьбы со старением.
Профессор Владимир Николаевич Розанов
В истории о профессоре Преображенском есть одна мелкая, но очень важная деталь. В его большой квартире был телефон, по которому он позвонил таинственному Петру Александровичу. Прототип всесильного чиновника, способного избавить врача от домогательств Швондера и его компании, не вызвал сомнений – им мог быть только Сталин. В 20-е год в Москве был только один врач, который мог позволить себе телефонировать вождю из собственной квартиры – Владимир Николаевич Розанов, главврач кремлевской больницы.
Собственную практику, огромную квартиру и связь с партийной элитой врач получил за личные заслуги перед Лениным и Сталиным. Владимиру Ильичу он извлекал пулю после неудачного покушения Фанни Каплан, а Иосифу Виссарионовичу делал операцию по удалению осложненного аппендицита. Как и профессора Преображенского, Розанова часто приглашали работать в Европе, но он остался в России.
Правнук Владимира Николаевича, реаниматолог Федор Семенов, говорит, что с его именитым предком связана интересная история. Говорят, что однажды Розанов пересадил дворнику больницы щитовидную железу козы, чтобы спасти его от гангрены всех конечностей. Операция прошла успешно, а пациента, который выжил и излечился от тяжелой болезни, прозвали «козлиным мужиком». Булгаков вполне мог слышать эту историю и использовать ее в качестве основы сюжета, слегка видоизменив. Единственное, что не совпадает в реальной истории Розанова и выдуманной Преображенского – то, что первый был доверенным лицом партийной элиты, а второй – ярым антисоветчиком, который особо не скрывал своих взглядов.
Эндокринолог Василий Дмитриевич Шервинский
Наиболее реальным прототипом Преображенского биографы и исследователи считают врача Владимира Дмитриевича Шервинского. Он был основоположником советской эндокринологии и много занимался изучением гипофиза – именно этот орган пересадил Шарику Филипп Филиппович.
Существует немало свидетельств, что Булгаков знал Шервинского лично и бывал в его особняке в Померанцевом переулке, где собиралась элита российской медицины. В «Собачьем сердце» упомянут еще один жилец этого дома – любвеобильный филолог Мориц, о котором говорит стареющая пациентка Преображенского. Ради него дама даже согласилась на дорогостоящую пересадку яичников обезьяны. Описание Филиппа Филипповича тоже полностью совпадает с внешностью Василия Дмитриевича. Оба были пожилыми мужчинами с остроконечными бородками, пушистыми усами, носили черные английские костюмы и золотые цепочки на животе.
Шервинский, как и Преображенский, не жаловал советскую власть, поэтому его не допускали к лечению партийной элиты как неблагонадежного, но и не арестовывали. Высокопоставленные чиновники понимали, что в развитии советской эндокринологии Василий Дмитриевич просто незаменим. А вот пациентов из второго эшелона власти у Шервинского было немало. Среди них числились нарком Луначарский и председатель ОГПУ Менжинский, которого считают еще одним прототипом загадочного Петра Алексеевича. Именно он не дал ход доносу Шарикова на Преображенского, а ведь в то время их направляли как раз в ОГПУ.
Еще один факт, подтверждающий причастность Шервинского к «Собачьему сердцу» – пресловутая охранная грамота. Преображенский требовал такой документ на квартиру в Калабуховском доме, а у Василия Дмитриевича она имелась, только на усадьбу Черкизово. Там он и скончался в возрасте 91 года от осложнений воспаления легких.
Земский врач Михаил Афанасьевич Булгаков
«Собачье сердце» Булгаков написал без малого сто лет назад, поэтому узнать, кто был реальным прототипом Филиппа Филипповича, сейчас практически невозможно. Скорее всего, это был сборный образ гениального врача того времени, целиком и полностью преданного своему делу, который часто страдает от своих убеждений.
Кроме того, не стоит забывать о том, что Михаил Афанасьевич и сам был врачом – не менее талантливым, чем писателем. Он работал на периферии, что можно назвать настоящим подвигом – принимал тяжелые роды, делал трахеотомию, лечил малярию и дифтерию в тяжелых условиях. Возможно, слова Филиппа Филипповича были его собственными раздумьями и мечтами о благоустроенной жизни в семикомнатной квартире, изысканных обедах и опере в качестве развлечения. А если брать во внимание смелый, любознательный характер Булгакова, можно с уверенностью сказать – если бы он продолжал заниматься медициной, то вполне мог бы решиться на пересадку органов животного человеку или наоборот.
Читайте нас в:
