Примерно полвека назад Ташкент пережил самое разрушительное землетрясение в своей многовековой истории, и всего за полтора года был полностью восстановлен, в том числе, и белорусскими строителями. Впервые уехав за 4.000 км от родного дома, они попали в совсем иной мир, которым многим показался чужим и диким.
Весной 1966 года в столице Узбекистана проходила декада белорусской литературы и искусства, которая должна была закрываться торжественным концертом, запланированным на 26 апреля. Однако в 5:23 утра этого дня город содрогнулся от мощных подземных толчков. Буквально за несколько минут было разрушено свыше 2 млн. квадратных метров жилья и почти 300 тыс. человек лишились крова.
В белорусской прессе трагическая новость прошла незамеченной. Лейтмотивом апрельских номеров была подготовка республики к майским праздникам, посевная и выборы 12 июня в Верховный Совет СССР 7-го созыва. Первая полоса «Звезды» на следующий день после землетрясения была посвящена, как не странно, торжественному закрытию декады белорусской культуры в Узбекской ССР. Сложно поверить, что оно действительно состоялось, как писали в газете. Скорее всего, в тираж пошла, заранее подготовленная информация. Принимать самостоятельные решения без согласования с идеологическим отделом ЦК выпускающий редактор не имел права. Но и совсем проигнорировать информацию о столь знаковом событии не могли, поэтому в том же номере напечатали короткую сводку ТАСС под пространным заголовком «После землетрясения в Ташкенте».
Ударная комсомольская
Одной из особенностей Советского Союза были грандиозные «ударные комсомольские стройки». Если в сталинские времена на строительстве каналов и железнодорожных магистралей государство использовало бесплатный труд узников ГУЛАГа, то впоследствии «на всю катушку» эксплуатировался юношеский максимализм, жажда романтики и желание создать или принять участие в неком грандиозном проекте, равном по величине Днепрогэсу или Магнитке. Возможность хорошо заработать за несколько месяцев вахты имела, скорее всего, второстепенное значение.
Возрождение Ташкента после апрельского землетрясения было очередным вызовом, брошенным партией молодежи, которая, как обычно, откликнулась с высоким энтузиазмом. Стройотряды поехали изо всех уголков огромной страны. Беларусь направила около 300 строителей и инженерно-технических работников.
Один из них вспоминает, как это было:
«В нашем строительном общежитии проходила очередная вечеринка, на которой присутствовал комсорг. Уже хорошо так разгулявшись, говорит: мол, поехали, ребята, в Ташкент. Мы отвечаем: не видим препятствий. Едем всей группой! Через несколько дней вылавливает: пошли оформляться. Вот черт! Думали это шутка, а тут на тебе! И не откажешься.
Мы как раз закончили строить Дворец спорта на Немиге, сдали на майские праздники. А потом всё — зарплаты не было. На больших стройках платили действительно хорошо, но далеко не каждого брали. На освоение целины уже не возили, а на Север ехать — да ну его … только отморозишь всё хозяйство. А тут – солнечный Ташкент, фрукты и заработок».
В те времена строитель в Минске получал где-то 70-100 рублей, а на вахте предложили больше двухсот. В Узбекистан поехала, в основном, деревенская молодежь, которая была на заработках в городе.
«Я уже лет семь как в Минске жил, сбежал из деревни, так что там? Работы не было ну никакой! Конюхом разве что до смерти пахать. Нищета была. А в Минске что видели? Общежития одни. С одной получки штаны купишь, а на пиджак – жди до следующей зарплаты. В Ташкенте кто-то хотел прилично заработать, а кто думал там и остаться. Ну и мир, конечно, хотелось всем посмотреть, поскольку большинство дальше Беларуси нигде не было.»
Трудный путь в 4.000 км
«Выехали из Минска в июне. Ехали девять дней. Сначала завезли в Москву. Долго стояли и чем-то грузились. Потом довольно легко добрались до Куйбышева, после которого началось «адское пекло»: лето, жара, а вокруг бескрайние степи и пустыни. Поезд тянулся, как черепаха. Вагоны забиты под завязку. В плацкарте люди лежали на всех трех полках. Внутри стояла страшная духота, поскольку на солнце металл раскалялся докрасна. Окна не открыть, поскольку сразу залетают тучи бурого песка. Правда, на остановках кормили горячими обедами и снабжали питьевой водой. Едем, видим: лужа какая-то. Говорят, море Аральское…».
В Ташкенте
«Жили мы сразу возле стройки в отдельном городке в армейских палатках, рассчитанных на 15 человек. Все необходимое было. Условия были суровые, но вполне достойные. При входе в городок большая вывеска сообщала, что здесь живут строители из БССР. Венчал ее герб республики. Все национальные отряды жили в обособленных палаточных городках.
Что носили? Обычную массовую одежду советской легкой промышленности. А вот обувь была уникальной — открытые сандалии или легкие тапки с загнутыми носами. В них действительно было очень удобно и комфортно. Всё, что привезли с собой, никогда не надевали. Очень жарко. Просто невыносимо.
Так припекало, что трудно было пошевелить рукой. Проблемы испытывали не только люди, но и техника, и материалы. Кирпичи нагревалась — не взять. Можно чайник кипятить. Для них строили специальные ванны, чтобы остывали. А если что железное упустишь — ключ или плоскогубцы, — из песка без рукавиц достать было невозможно. Хватишь и потом вспоминаешь всех «по батюшке» и «по матушке». Гарантированный ожог.
Мы млеем от жары, а местным хоть бы что! Сидят старики узбеки в халатах своих, чай горячий пьют. Вот чудо было сначала. Потом поняли, почему так делали. Так легче переносится жара.
Когда было уже совсем невмоготу, тогда в дневное время работу прекращали. Все выходили в третью смену и трудились по ночам. Однажды, как только приехали, решили, как у нас это делается, поехать на речку охладиться. Заходим в воду, а она ледяная, как в колодце. Местные с нас просто угорали от смеха.
Удивила страсть местного населения к торговле. Все и везде продают. Продает узбек что-то в магазине, государственный товар скрывает — свой толкает. Ковры, плов, вино — все свое. Имеет холодильник в магазине, туда поставит свое домашнее вино, а заводское оставит киснуть на солнце. Чтобы у нас так кто сделал, моментально закрыли бы и в Сибирь сослали бы. Ярмарки на каждом шагу. Сидит один, продает разный мусор. Например, отрезанные уши от шапки-ушанки. За рубль. Мы взяли на смех купили и спросили: кто их у тебя купит, зачем сидишь? Говорит нам: вы же взяли. Мы те уши выбросили — он подобрал, вновь продает. Вот где народ!»
Непонимание у белорусов вызвало то, что многие узбеки восстановлением собственной столицы не интересовались вообще. Жизнь шла своим чередом. «Мы приехали отстраивать, работаем в три смены, а узбеки что? В ларьке сидит здоровый лоб и газеты продает. А другой шашлык жарит. Видели стариков, то те пусть и немощные, чай пьют целый день, поют что-то. Но ведь и молодые с ними. Пахать на них можно, а они чай пьют».
Белорусские строители в Ташкенте построили 9 жилых пятиэтажных домов и школу. Дома имели особую отделку в виде нашего национального орнамента. Он несколько отличается от того, что ранее размещался на флаге БССР и традиционно ассоциировался с Беларусью. Также на зданиях выложили надпись «Жителям Ташкента на счастье от белорусского народа» и год — 1967.
К 10-й годовщине землетрясения в узбекской столице установили мемориал «Мужество». На барельефе изображены работы по восстановлению города. Так местные жители увековечили память тех, кто по зову сердца пришел к ним на помощь в трудные часы. Были среди них и сотни наших земляков.
Читайте нас в:
